Редакционное расследование «Республика Лайф» выявило тревожную тенденцию: с начала полномасштабного СВО в 2022 году в рядах российских войск всё чаще оказываются этнические казахи. Наши источники, анализ открытых данных, а также свидетельства очевидцев подтверждают участие казахов разных категорий — от граждан РФ до мигрантов из Казахстана и жителей оккупированных территорий Украины. Эти факты вызывают резонанс как в Казахстане, так и за его пределами, ставя под вопрос добровольность участия и механизм вербовки.
Интервью пленных казахов у Владимира Золкина
Особый резонанс вызвало интервью украинского журналиста и блогера Владимира Золкина с двумя пленными солдатами российской армии, оказавшимися в украинском плену. Обоим по 20 с небольшим лет. По их словам, они были завербованы фактически без понимания сути происходящего — под видом срочной работы, «обещали платить много денег». Один из них утверждал, что вообще не проходил боевой подготовки. На видео они выглядели растерянными, измотанными, и явно не понимали, за что их отправили умирать.
Интервью широко разошлось по казахстанскому сегменту соцсетей. В комментариях люди писали: «Это наши дети», «Они даже не знали, куда едут», «Почему наше государство молчит?». Однако ни МИД Казахстана, ни другие государственные структуры не выступили с официальными заявлениями или инициативами по защите своих граждан, оказавшихся в российской армии.
Список из 600 казахов: случайность или система?
Независимые источники, среди которых Telegram-каналы и правозащитники, опубликовали список из более 600 казахов, принимающих участие в так называемой «специальной военной операции» (СВО) на стороне России. Документ содержит имена, регионы, подразделения, а в ряде случаев — данные о погибших. Среди этих людей — и уроженцы Казахстана, и граждане РФ казахского происхождения.
По словам правозащитников, значительная часть этих бойцов была завербована через частные военные компании (ЧВК) или через «центры занятости» в приграничных с Россией регионах. Некоторые подписывали контракты в состоянии отчаяния — не имея стабильной работы, попав в долги, поверив в обещания «заработать на квартиру». Особенно часто в списке фигурируют выходцы из Западно-Казахстанской, Актюбинской и Карагандинской областей.
Расследование Лукпана Ахмедьярова и его задержание
Журналист и правозащитник Лукпан Ахмедьяров, один из немногих независимых голосов в казахстанской журналистике, в 2024 году опубликовал серию материалов о скрытой вербовке казахстанской молодежи для участия в боевых действиях. Он утверждал, что под видом трудоустройства на мясокомбинат в российском городе Старый Оскол, молодых людей вывозят из Казахстана, где их затем «перехватывают» представители ЧВК и предлагают контракты с высокими выплатами.
Ахмедяров детально описал схему, включая конкретные имена посредников, маршруты перевозки и даже фальсификацию документов. В ответ на свои публикации он подвергся преследованию — в апреле 2025 года его задержали в Уральске, а позже арестовали. Официальный повод — «распространение фейков», но в обществе это расценили как политическую расправу.
Правозащитные организации, включая Human Rights Watch и Amnesty International, выразили обеспокоенность арестом журналиста. Однако, как и в случае с пленными или погибшими казахстанцами на российской стороне, официальная Астана снова предпочла хранить молчание.
Позиция официальных властей Казахстана: осмотрительность или бездействие?
С первых дней войны Казахстан придерживался осторожной позиции: признавал территориальную целостность Украины, но старался не ссориться с Кремлём. В 2022 году власти заявляли, что не поддерживают СВО и не будут помогать России с оружием или людьми. Однако с тех пор участились случаи, когда граждане Казахстана, особенно этнические казахи, становились участниками конфликта — по собственной воле, из-за обмана или в силу обстоятельств.
Несмотря на публикации журналистов, петиции и требования общественных активистов, ни МИД, ни МВД, ни канцелярия президента Казахстана не озвучили чёткой позиции. Никаких мер по возвращению казахстанцев с фронта не предпринимается. Более того, нет даже достоверной статистики — сколько граждан Казахстана участвуют в боевых действиях, сколько погибло, сколько пропало без вести.
В условиях информационной тишины активизируются лишь независимые журналисты, правозащитники и гражданские активисты. Они продолжают собирать данные, вести расследования и поднимать вопрос в публичном пространстве, рискуя столкнуться с давлением и уголовным преследованием.
P.S.
Вовлечение этнических казахов в войну, начатую не их государством и не в их интересах, — это трагедия, которая пока что разворачивается без должной оценки со стороны власти. Чем дольше официальная Астана будет хранить молчание, тем выше риск, что Казахстан станет одним из доноров «живой силы» для чужих политических амбиций.
Сотни молодых людей, завербованных обманом или из отчаяния, уже на передовой. Кто-то погиб. Кто-то вернётся с травмами. Кто-то окажется в украинском плену и будет отвечать по законам международного права. Вопрос в том, будет ли государство защищать своих граждан — или продолжит делать вид, что их не существует.
Если же завтра между Казахстаном и Россией вспыхнет конфликт — геополитический, экономический или даже вооружённый, — возникает тревожный вопрос: пойдут ли эти же казахи, уже втянутые в структуру российской армии и ЧВК, воевать против собственного народа? История знает немало примеров, когда отсутствие чёткого национального воспитания и политической субъектности приводило к трагедии гражданских войн и братоубийственных столкновений.
Сегодняшняя ситуация — прямой результат провала системы национально-патриотического воспитания в Казахстане. Молодёжь, которая не чувствует своей идентичности, не осознаёт угроз, не понимает сути суверенитета, становится лёгкой добычей для чужих імперських наративов. Россия, обладая мощным пропагандистским инструментарием и влиянием в регионах, успешно использует этот пробел — и превращает казахстанцев в пехоту для своих военных авантюр.
Наступит момент, когда игнорировать эту проблему станет невозможно. Вопрос лишь в том — будет ли этот момент мирным осознанием или новой трагедией.
